Ну и вот еще одно <unnamed> :


- Нет.
Ее губы едва шелохнулись, хриплый шепот с трудом протиснулся через разделяющий нас табачный дым и юркнул в мои слуховые рецепторы. Небо не рухнуло на землю, не грянул гром, в форточку не влетела стая летучих мышей – он вообще не любила театральности. Ее ответ не стал для меня неожиданностью. Не то чтобы я действительно ждал его… Просто я знал, что она мне скажет. И сейчас ни один мускул не дрогнул на моем лице, когда она сказала
- Нет.
Ну, может быть, я только чуть сильнее затянулся, хотя какое это имеет значение? Ничего больше не важно – ни дурацкие синие обои, ни простуженная весна за окном, ни ее длинный черный волос, оставшийся на подушке, ни этот дым, складывающийся в причудливые узоры на потолке. Интересно, помнит ли она тот день, когда? Помнит ли она тот миг, в котором? Узкая полоска набережной, первые звуки «Send Me An Angel», маленький желтый диванчик в ее комнате, совместное уничтожение аспирина в послепраздничные утра, наивные записки на холодильнике, золотая рыбка Сэм, - все это было одним коротеньким словом выброшено в большую пластмассовую корзину с надписью «Нереально».
- Нет.
Свет, ответ, бред, рассвет, стилет, корнет, «Nazareth», суверенитет, жилет… Черт возьми, о чем я думаю? Банкет, Мусагет… Кастанед (множественное число, Р.п.)… Придурок! Смысл твоей жизни стремительно разлагается на глазах, комната уже наполнилась трупным запахом, а ты тут занимаешься не пойми чем, играешь… «Играешь… Играешь…» - последнее слово звенит в моей голове, отражаясь от стенок этого многострадального сосуда. Упрекнуть всегда просто… Играешь… А что же мы еще делаем, как не играем? Шаткая конструкция, сложенная из разноцветных детских кубиков с буквами и цифрами по бокам, кажется нам золотой горой. Ссадина на коленке, несомненно, получена нами в неравном бою с подлыми гигантскими бандитами из темного леса… А что-то действительно важное мы обычно вымениваем на новый пластмассовый самосвал с большим ковшом и открывающимися дверцами. «То ли мы играем в кого-то, то ли кто-то играет в нас…» Жаль, она никогда не любила Макара… Было бы…
- Нет.
Не было бы. И не нужно даже думать об этом. Все, что «бы» - это уже не наши игрушки. Кто-то умный, взрослый и большой спрятал их в другой комнате, надежно закрыв дверь. Быть может, он даже строго запретил нам касаться их, или о них думать, но это нам неизвестно – мы же вообще очень редко слушаем других. И часто, вечером, прокравшись по темному коридору, мы встаем на колени и одним глазом, прищурившись, смотрим в замочную скважину запретной двери. Смотрим, наивно пытаясь найти какую-то закономерность. Смотрим, пытаясь придумать себе будущее, прошлое и настоящее. Смотрим, чтобы потом, гуляя с друзьями во дворе, гордо сказать: «А вот я вчера…» Но всегда неподалеку находится чья-то рука, которая, грубо подняв нас за воротник, ведет играть в другие, привычные и неинтересные уже комнаты. Но мы все равно возвращаемся, невзирая на то, что все опять кончится также, как и вчера, а вместо объяснений нам просто скажут
- Нет.
Я вновь с треском вламываюсь в реальность. Воздуха в комнате как будто становится меньше, но я замечаю, как спокойно, размеренно бьется мое сердце. Его, наверное, уже очень сильно достали все мои бессмысленные душевные переживания, и оно, бесцеремонно отделившись от всего остального организма, впало в глубокий анабиоз. Что ж, это его право…
Я смотрю в ее глаза и ничего в них не вижу. И вижу в них все. Я тону в них, и в то же время чувствую эту стену, эту невидимую преграду, появившуюся лишь мгновение назад (а, может, она стоит тут уже не одну вечность – сразу и не разберешь), но уже успевшую все перечеркнуть. Моя сигарета потухла, но я, не отрываясь, продолжаю смотреть ей в глаза. Я не пытаюсь ничего там понять – ведь я никогда не умел читать чужие мысли, - свои-то порой не получается. Проникнуть за слизистую оболочку глаза моего собеседника всегда было для меня непосильной задачей. Но я продолжаю смотреть, хотя и понимаю, что выселение меня из ее сердца – дело уже законченное, и скоро все мои вещи соберут в небольшую картонную коробку и бросят рядом со мной на серый холодный асфальт. Глаза слезятся, но я не моргаю. Надежда – глупое чувство, прав сэр Макс. Вот только очень оно живучее… На что я надеюсь, чего ищу?.. Tu es fou, gamin… Но где же, где же еще, кроме ее глаз, найду я тот уголок, тот маленький кусочек времени и пространства, в котором еще не идут титры после слова «THE END», куда еще не долетело
- Нет.

__________________
CLOSED

Адрес поста | Один пост | Сообщить модератору | IP: Logged