Глава I. Падение.

Дождь… Дождь! Все время бесконечный дождь! Ослепленные ужасом мысли мечутся, и я почти теряю сознание... Ну почему каждый раз, как я выхожу в Матрицу, начинается ливень – от которого отказывают легкие на пятнадцатой минуте бега?! Ледяной душ - от которого подло прилипает к телу одежда, мешая спасаться бегством от взбешенного врага?! Дядя волшебник!.. А-а-а, к черту, телефон весь вымок и приказал долго жить… Так, судя по приближающимся позади шагам, я скоро присоединись к нему… Интересно, а на Том свете мне понадобится сотовый?.. Господи, прими мою душу грешную!..
Поворот. Темная громада жилой многоэтажки в серебристой накидке ливня. От заливающихся в глаза струй уже ничего не вижу, бегу наобум, надеясь ни во что не врезаться… Как же бесславно и в прямом смысле грязно окончится моя жизнь – здесь на блестящем от неверного света фонарей асфальте. Сколько их там, позади? Двести, триста?.. Я боюсь боли… Я смертельно боюсь боли и – того, что последует через несколько минут!.. В руце Твоя…
Скользко, дьявольски скользко. Вот-вот рухну, поцеловавшись с оплаканной непрекращающимся ливнем землей. Знаю, что после этого уже не встану… Это матрица, матрица! Ложки нет, и дышать мне совсем не обязательно… и уж тем более, задыхаться… чудес сегодня уже не будет… Или будет?!
Слева от себя слышу самый мелодичный звук на свете – звук спасения, телефонный звонок ближайшего автомата… Линк, старина! Я прилюдно расцелую тебя, не взирая на Зи, если… Если успею… Разворачиваюсь на каблуках и – бегу из последних сил на звук. Но… Сегодня не мой день. Потому, наверное и последний. Прежде чем я осознаю неизбежное, зареванные дождем глаза как-то уже даже равнодушно замечают высокую, облитую черным промокшим до нитки костюмом фигуру… и еще одну… и еще… Не менее пяти агентов спокойно поджидают меня в западне, скалясь словно стая голодных волков. Ну что, дорогая, добегались?
Боже, как же не хочется умирать! Инстинктивно бросаюсь назад, подальше от разрывающего уши и душу телефонного звонка. Зачем только? Глупо бегать от снайпера – только умрешь усталым… Но человеческая природа требует своего – бежать, бежать, пока не рухнешь замертво, или не снимет пуля агента, или – что маловероятно – не спасут…
Спиной чувствую, не уйду. Затравленно оглядываюсь… Так и есть, с дружелюбнейшей улыбкой ко мне подходят еще несколько агентов. В темноте не разобрать точное количество, но явно больше трех… Я как-то почти равнодушно наблюдаю, как ко мне приближается смерть. Из плоти и крови… Точнее, из цифр и нулей… Здравствуйте, агент Смит!
- Мисс Андерсон!
Что тебе, смертушко? Перед историческим выстрелом философией своей попотчуешь? Глубокомысленным монологом о несовершенности человеческой натуры? Так я это и без тебя, уже поняла… Или продолжишь душеспасительные беседы, начатые больше года назад в ясно освещенном твоем кабинете где-то на уровне облаков?.. Дышать больно, словно из легких вырывается раскаленный пар вместо углерода.
И все же… Еще попытка. Глаза замечают узкий проход между домами метрах в десяти от меня. Глупо… бессмысленно… но тело уже рвануло навстречу возможному спасению, забыв о боли и усталости, хотя это действительно самоубийство, знаю же, что клоны успеют перехватить меня раньше, чем я…
Нет!!! Свершилось страшное. Я все-таки поскальзываюсь и со всего размаха хлопаюсь на землю… Прямо в хлюпающую грязью лужу… руки нашаривают асфальт… пытаюсь подняться… Еще немного! Ну же, Жанна д’Арк зионовская, черт тебя дери, вставай!..
Шаги, шаги медленно приближаются ко мне. Я усилием воли приподнимаюсь на руках и сажусь, с омерзением оглядывая безнадежно испорченную одежду. Вот она – цена нашей иллюзорной свободы! В этот час я ненавижу всех – моего преследователя, загнавшего меня в эту подворотню, моего брата, лишившего меня всего только потому, что мое непробужденное состояние представляет собой прямую опасность для спасителя последнего города людей, нашего капитана за спокойный фанатизм необъяснимой его веры… Мне не хочется плакать – мне хочется выть от жгучей жалости к самой себе, обреченной умереть под ливнем в ледяной луже… Я смотрю на подходящего агента снизу вверх, не пытаясь разыгрывать из себя героя. А он подходит, не торопясь. Торопиться ему некуда.
- Какая неожиданная встреча, мисс Андерсон, - издевательски замечает надо мной знакомый, как многолетний кошмар, голос. – Не могу поверить, что и Вы решили последовать по стопам Вашего брата. Вы произвели на меня впечатление вполне разумной женщины…
Я конечно бы могла возразить ему. Ибо выбора у меня не было. Никто не предлагал мне синюю таблетку и мнения моего о свободной жизни вне Матрицы не спрашивал. Но не вижу смысла… Чтобы я ни сказала сейчас, через самое большее пятнадцать минут опознать меня можно будет только по зубам. Если конечно зубы останутся в наличие…
Одним рывком он ставит меня на ноги. И я смотрю в его преувеличенно спокойное лицо. Лицо маньяка, осознающего свою безнаказанность. Нет! У меня просто нет сил смотреть в лицо собственному убийце, растягивающему пытку медленной смерти с садистским удовольствием заслуженного палача. В лицо, которое снится мне по ночам в нетопленной комнате корабля… в лицо, которое я с каким-то ожесточенным отчаянием успела безоглядно полюбить… Еще тогда… Несколько месяцев или вечность назад… Лицо агента… программы по уничтожению подобных мне, которого я горько и тайно оплакала … Я сжимаю челюсти в ожидании новой порции боли и подставляю дождю лицо… Моему последнему дождю…
Рывок. Резкий, оттого мучительный для измотанного тела… О да, если чудом останусь жива после сегодняшней ночи, поверю в то, что и мне перепало немного избранности!.. Спиной ударяюсь о ближайшую стену, но стальная хватка рук моего виз-а-ви не дает мне упасть, пригвоздив за плечи. Открываю глаза… Смит смотрит на меня, кривя губы в ухмылке, от которой продирает мороз по коже. Если я и мечтала когда-нибудь о его прикосновениях, то не о таких…Ну-ка, ну-ка, умная девочка, какую отходную молитву ты знаешь, а?.. А может рискнуть?.. Все равно уже терять нечего…
- Я разочарован, мисс Андерсон, - чеканные фразы перебивают и без того нестройное течение мыслей. – А мое разочарование стоит дорого.
- Смит…
Это – мой голос?! Это хриплый стон, не похожий на человеческий, вообще ни на что не похожий – мой голос?! Позорище! Нельзя же так бояться!.. Хотя нет, именно так и можно…
- Если Вы пытаетесь использовать меня как приманку для Нео, то напрасно теряете время. Он не придет, - я стараюсь говорить спокойно, не падая в пафосный трагизм. – Даже если Вы расчлените меня на его глазах.
- Неужели мистер Андерсон так мало ценит Вас? – в наигранной вежливости его голоса слышится неприкрытый сарказм.
- Я не представляю для Сопротивления никакой ценности.
- Жаль…
Дальнейшее я вижу словно со стороны… И то, как Смит размашисто дает мне пощечину, от которой я пролетаю половину двора и снова падаю на залитый падающей с неба водой асфальт. И то, как спокойно, с некоторым даже, как мне показалось, сожалением, поднимает пистолет, чье черное дуло направлено мне в голову. И то, как палец необратимо жмет курок…
…Я кричу, он вместо крика из глотки вырывается хриплый, сдавленный вой. Отшатываюсь и… обнаруживаю себя все у той же стены, сравнительно живую, и непонимающе смотрю в глаза, спрятанные за темными стеклами очков. На жестких губах змеится усмешка.
- Подумайте еще раз, мисс Андерсон. Я не верю, что Вы хотите умереть. Тем более так.
Я слишком охвачена животным, не поддающимся контролю ужасом, чтобы бояться еще сильнее.
- А Сайфера в ресторан водил… - выдыхаю я, плохо соображая, сколько сожаления вложила в эту фразу.
На мгновение брови Смита взлетают вверх, а на каменном лице отражается искреннее изумление. Наверное, он не в первый и далеко не в последний раз изумляется столь малой цене человеческого предательства столь великих целей. Но сейчас, в этой подворотне на выселках, мне глубоко наплевать на великие цели. Я поднимаю голову и пытаюсь изобразить улыбку, умирая в душе от стыда за свой непрезентабельный вид, за эту просительную жалобность в глазах, на растоптанную, изнасилованную гордость… Да, именно сейчас я чувствую себя настоящей сопротивленкой, каких было тысячи за неспокойную человеческую историю – всеми теми, кто не успел убежать от преследователей… Чья жизнь – которая позже обязательно станет героическим преданием – всегда оканчивается у стенки. Чья смерть – которая позже обязательно станет священной для дела Освобождения – всегда омерзительна.
А он смотрит на меня с любопытствующей брезгливостью, как, наверное, в свое время СС-совский офицер разглядывал красивую еврейку… Интересная Вы бактерия, мисс Андерсон!
- Извольте. Но я должен быть уверен, что не напрасно теряю время.
- Я знаю, на что иду, агент…
- Я не агент, леди, - зло выплевывает программа уничтожения. – Благодаря вашему брату. Теперь я новое, иное существо – свободное.
- Поздравляю, - мучительно улыбаюсь в ответ.
- Не с чем. Итак, если я правильно Вас понял, Вы готовы к сотрудничеству?
- Да…
Он отступает на шаг и делает приглашающий жест в сторону давно замолчавшего телефонного аппарата. С его губ не сходит усмешка, и все это напоминает дурное шоу, обильно приправленное издевкой. С заляпанной грязью одежде, с разодранными руками и отбитыми под облепившими брюками коленками я еще меньше похожа на леди рядом с целым конвоем его воплощений, в чьей компании я покидаю злополучный двор.
Скрытая полуночным дождем, а потому мной не замеченная ранее, неожиданно перед нами появляется черная машина, как только мы выходим на улицу. Ее фары рассеивают неверный золотистый свет, и мир вокруг меня становится еще более призрачным. Хотя, возможно, это кажется мне в полуобморочном состоянии. Как и кажется, что вместо дождевых капель летит вокруг меня прозрачно-белый код, облекая небытие подобием бытия, делая реальным то, чего нет на самом деле… И я сейчас лежу в кресле на корабле, но…
Смит жестко держит меня за локоть, фиксируя движения. Подозреваю, не столько из-за возможности побега с моей стороны, сколько предотвращая мое падение. И вот эти стальные пальцы, сжавшие мою руку, я чувствую куда реальней, чем подлокотник кресла. Который, к слову, я не ощущаю совсем.
Он открывает передо мной дверь этого дома на колесах, равнодушно глядя, как я исчезаю в недрах автомобиля. И мы остаемся вдвоем, его клоны растворяются в ночи до следующего приказа, такие похожие на него, и… все-таки не он…

Мимо плавно проносятся ночные улицы, освещенные то одиночными нищими фонарями, то роскошными неоновыми рекламами. Одинокие улицы, с которых дождь согнал любителей острых ночных приключений. Редкие машины составляют компанию нам на скользкой залитой дороге, по которой я еду в никуда… Смотрю на своего… убийцу? мучителя?.. как-то некорректно так говорить о мужчине, который пригласил тебя в ресторан. Даже если у этого мужчины далеко не романтические намерения – превратить в кровавое месиво тех, кого еще несколько часов назад я называла своей семьей. И сравнять с лица земли место, которое я, как повстанка, просто обязана считать своим домом… Даже если это не мужчина, а проекция для больного сознания… Я смотрю на… Смита. Убитого год назад агента, который по всей логике вещей не мог, просто не имел права воскреснуть… Но факты, как известно – самая упрямая вещь.
- Что Вы мне можете предложить, мисс Андерсон? – он нарушает тишину, разбивая в мелкие осколки мои мысли, и они рассыпаются под мерный шум дождя по полированной поверхности машины.
- А что Вам от меня нужно?.
- Информацию, - голос становится жестче. – Вы поможете мне уничтожить мистера Андерсона.
Интересно, какой он ожидает от меня реакции? Если вообще ожидает чего-либо… В сущности, соглашаясь, я не рискую ничем. Ведь Нео – Избранный, настолько Избранный, что даже удар в спину не свалит его с ног… И пьянящее осознание собственного вероломства растекается по сведенным от бега и боли мышцам, заставляя расслабиться. Видимо, я свой лимит превысила…
- Вы не сможете подловить его на шантаж. Он не поступится целью ни для кого. В лучшем случае постарается нейтрализовать Вас и опять-таки успешно достигнуть желаемого. Если, конечно, ему интересен убиваемый Вами лично или Вашими бывшими коллегами объект.
- Итак?
- Я сделаю все, что Вам будет от меня требоваться.
- Вы действительно, разумная женщина, - в уголках губ вновь появляется и исчезает усмешка с легким оттенком презрения. – Что Вы хотите за эту услугу? Вряд ли просто жизнь…
- Ничего. Считайте, что мной движет месть.
Мне показалось, или в стальных глазах моего собеседника сверкнул неожиданный интерес? На какие-то секунды Смит поворачивается ко мне, словно пытаясь лучше рассмотреть, и я с трудом заставляю себя не опустить глаза под сканирующим взглядом.
- Не все в порядке в датском королевстве?
- Это только мое дело, агент.
- Неужели жалеете, что выбрали свободу?
Я вскидываю голову, укушенная его ядовитым, словно поцелуй кобры, сарказмом.
- Я ее не выбирала, если Вам интересно! Но все мы – заложники Системы, ее рабы, верно? Все предопределено изначально и навсегда, и мы ничем… ничем не можем это изменить, - я отворачиваюсь, разглядывая мокрые дорожки по ту сторону стекла. – Просто пешки… которыми играют другие…
Не понимаю, с чего я решилась вдруг на откровенность. Может, пережитый страх развязал мне язык, и то, что все эти бесконечно долгие месяцы я старательно скрывала, не считая себя в праве даже оплакивать прошлое, теперь рвется наружу бессмысленными, ибо бесполезными словами. А может быть я все еще надеюсь… что и у программ есть душа?..
- Мы на месте, - возвращает меня в реальность голос существа, которого я безумно, до истерики люблю. – Ничего не имеете против Рой де Монд? Или предпочитаете китайскую кухню?
- Увольте, - на моем лице появляется сама собой искренняя улыбка. - Я мечтала побывать в этом ресторане с самого детства.
Но причина в другом, и мы обе ее знаем. Все, что принадлежит Меровингу, не подлежит сканированию. Я подозреваю, что именно здесь назначил он встречу бедолаге Сайферу… ой, извините, мистеру Рейгану. Никто, даже самый искусный программер по ту сторону реальности не найдет нас… Но у Золушки как всегда проблемы, а добрая фея сегодня представлена в триединстве с прекрасным принцем и злым волшебником…
- Смит, я…
- Что такое?
- Я не могу там появиться в таком виде.
- Странно, мне казалось, Вам, как патриотично настроенной женщине Зиона, такой облик не только привычен, но и желанен, - этому педанту все нипочем, его элегантный костюм в идеальном состоянии, словно ни единая капля ливня на него не попала.
- Уверена, что Вы редко ошибаетесь, Смит, но сейчас как раз тот случай, - в тон ему отвечаю я.
- Вы принимаете реальность Матрицы, мисс Андерсон? Ведь Вы на самом деле… не выглядите никак!
- Я верю в то, что я вижу. К тому же, мой нелепый вид будет привлекать внимание.
- Пожалуй, Вы правы…
Забавно, неожиданно приходит мне в голову, вероятно поток информации из «засмиченных» обоюдный. Смит не только сообщает свой код, превращая жертвы в свое подобие, но и… воспринимает информацию? Не может быть… Или может? Может такое быть, что по обоюдному каналу он воспринял… эмоции? Ты размечталась, дорогая! В твои годы вредно безответно влюбляться в агентов, но еще вреднее хранить им верность. В голову начинают лезть антинаучные мысли о вероятности невероятного и возможности невозможного.

Я вхожу в зеркальные двери моей воплотившейся мечты, отказываясь понимать, что ничего этого не существует – ни созданного за секунды наряда, ни блеска камней в изящной оправе, ни моего спутника, ни самого ресторана… Нет ничего, кроме набора единиц и нулей, закрученного в хитроумную спираль иллюзорного бытия. И когда я сделаю глоток из высокого тонкостенного бокала, на дне которого жидким рубином переливается кровь лучших французских виноградников, - вкус мне внушит Матрица.
- Я слушаю Вас, мисс Андерсон, - бывший агент, сидящий напротив, скрещивает пальцы, сверля меня внимательным взглядом, и из-за этой наигранно-расслабленной позы напоминает хищника, замершего в засаде, вот-вот кинется, единственным, расчетливым движением переламывая жертве хребет.
От этого взгляда холодно. Физически. Словно обдает ледяным ветром, и хочется спрятаться, отвести глаза, но… Но я в первый раз вижу его так близко, а потому впитываю каждую черту лица, каждый волос, уложенный в гладкой прическе, форму рук… Интересно, а кто-нибудь до меня замечал, какие у него красивые руки?.. Какого нечеловечески яркого цвета глаза, не скрытые теперь за стеклами очков? И каким вкрадчивым может быть этот стальной голос?.. За эти недолгие мгновения можно отдать многое…
- Уверена, Вам известно, что машины обнаружили Зион и теперь копают в заданном направлении…
- Все повторяется, мисс. Вы думаете, мне это интересно?
- Думаю, да, - я позволяю себе улыбнуться, едва заметно, стараясь не вкладывать в это бледное подобие улыбки своих истинных чувств. – Капитаны кораблей в скором времени должны встретиться в условленном месте для обсуждения насущных проблем с этим связанных.
- Вот как? И где это произойдет?
- Обычно место встречи становится известно буквально перед выходом в Матрицу, во избежания перехвата. Так же я пока не могу точно сообщать Вам время. Но это легко узнать. Там Вы сможете подловить мистера Андерсона.
- Мне необходимо, чтобы Вы поставляли мне всю информацию с вашего корабля…
- …«Навуходоносора», - подсказываю я.
- Благодарю, - Смит чуть наклоняет голову и изображает на лице вежливую улыбку. – Я знал, что мы с Вами найдем общий язык.
- Мы ведь и в прошлый раз его нашли…
- Именно поэтому. Постарайтесь не допустить ошибки мистера Рейгана.
- Не допущу. У нас с мистером Рейганом разные цели…
- Вот как? – во взгляде бывшего агента снова проявляется интерес, и я понимаю, что он на самом деле изучает меня, словно зверушку редкого вида. – Значит, цель все-таки присутствует?
Я молчу, любуясь глубиной алого оттенка в своем бокале. Хотя более всего на свете мне хочется сказать ему правду. Всю эту глупую, женскую, банальную правду… Цена которой – жизнь… Не только моя или моего брата, а возможно даже всего Зиона…
- Я задал Вам вопрос, мисс Андерсон, - по стальному холодку в голосе, мгновенно сменившему вкрадчивость, я улавливаю нарастающее недовольство моим неповиновением. – Какова ваша цель?
- Когда все закончится, я хочу пройти оцифровку личности и стать программой. Если останусь жива. Это возможно?
- Это будет зависеть только от Вас, мисс, - он усмехается, вряд ли представляя, какие демоны рвут в этот момент на клочья мою душу. – И от ваших заслуг перед Матрицей, разумеется.
Разумеется. Как разумеется и то, что я не скажу тебе всей правды. Как разумеется и то, что я ни на что не надеюсь, но в этот вечер, начавшийся кошмаром, а закончившийся воплощенной сказкой, я хочу поверить в невозможность – в то, что и у машин есть душа… И мне хочется плакать. Но я вылепляю на лице улыбку, запивая подкатывающиеся слезы дорогим вином и подслащивая их каким-то невероятным десертом. Это настолько восхитительно – ощущать себя вновь живой – что мне даже не мешает немигающий взгляд агента.
- Знаете, Смит, что я поняла за то время, что живу вне Матрицы?..
- …счастье в неведении?
- Нет. Я поняла, что свободы не существует. Вообще. Мы меняем один плен на другой. Плен иллюзий на плен войны, - пьянящий напиток кружит голову, смывая последнюю скованность. – А насчет неведения я не согласна.
- Разве Вы не хотите все забыть?
- Не хочу… Когда я жила в Матрице и не знала иного мира, я не могла оценить ее. И поняла, что потеряла только благодаря Зиону…
- Что ж, возможно у Вас появиться шанс покинуть его навсегда, - голос подчеркнуто вежлив.
- Сделаю для этого все возможное, - стараясь изо всех сил не допустить в голос драматической трещины, заканчиваю фразу так, как и должна. – Мне пора возвращаться, Смит. Не хочу, чтобы возникли ненужные подозрения.
- Идемте, мисс.

…Да, мне хочется плакать. Слезы закипают в недрах души, сжимая глотку горьковато-соленым комом. Моя сказка подошла к концу, не успев начаться. И с этим придется смириться. Как я смирилась с тем, что мой мир оказался всего лишь компьютерной игрушкой, а мир реальный, чужой и пугающий, никогда не даст мне ни радости, ни успокоения. Как я смирилась с осознанием, что мне не выбраться из замкнутого круга бессонниц, страха и холода. Теперь осталось впустить в душу самое невозможное для осознания, самое трудное для понимания, то, что делает саму жизнь – бессмысленной: мы по разные стороны. Навсегда. Рассудок не приемлет чувств, а значит, мне остается лишь идти по тропе моего грандиозного предательства, платя столь многим за столь малое – видеть его. Слышать голос. Травить душу надеждой…
Я думаю об этом, вспоминая залитый рассеянным светом, словно волшебная шкатулка, ресторан, где пролетели самые счастливые минуты в моей жизни, оставляя на душе отравный осадок смертной тоски. Но неожиданно жесткие пальцы вновь впиваются мне в руку, остановится около черной громады автомобиля, привезшего нас сюда.
Непонимающе поднимаю на Смита глаза, вновь встречая знакомую уже усмешку, змеящуюся на тонких губах. И слезы застилают глаза… Прежде всего потому, что хочется прижаться к нему… Сказать, что больна им, что люблю превыше многого в обоих мирах… Но прикусываю язык, просто смотрю в эти вновь бесстрастные глаза. Без надежды, без ожидания…
- Скажите, мисс Андерсон, а чего Вы хотите на самом деле?
- Я же сказала Вам…
- Я встречал многих людей, мисс Андерсон. Вы отличаетесь от нас высокой эмоциональностью, что не позволяет вам, людям, держать под контролем свою мимику, - он ухмыляется, следя за моей реакцией. - Даже не сканируя Вас, я могу сказать, что Вы глубоко расстроены. Чем?
- Это не важно, я сделаю все, как Вам будет угодно…
- Не сомневаюсь…
Он смотрит на меня, и я начинаю совершенно ясно осознавать, что бывший агент догадывается о моем к нему отношении. И собирается использовать его так же, как использовал все возможности для манипулирования людьми и, возможно, не только людьми, задолго до меня. А я… я как завороженный кролик следую прямо в пасть удаву. И совершенно не могу этому противостоять.
- Вы же понимаете, мисс Андерсон, что я не могу дать Вам того, чего Вы на самом деле хотите? – чеканит его голос. - Я машина.
- Тогда… Солги мне…
И тогда Смит медленно наклоняется и касается уголка губ. Не целует – просто касается, не говоря ни слова… О, хоть бы единое слово! – насмешки, угрозы, презрения, все равно, только не это двусмысленное молчание. Я осторожно поворачиваю голову так, чтобы его сомкнутые губы скользнули по моим губам. В стальных глазах проявляется насмешка, и он целует меня, словно в одолжение.
Я запрокидываю голову, цепляясь непослушными пальцами в его плечи, и отвечаю на поцелуй. К черту гордость… Даже если весь «Навуходоносор» прилип сейчас к экрану бортового компьютера… Его губы слишком жесткие, чтобы сравнить их с человеческими… Поцелуй с привкусом стали, словно скользишь по нагретому солнцем револьверу – обманчивая теплота, за которой нет ничего, кроме не знающих промаха выстрелов… кроме смерти. Сердце душит глотку, впитывая в себя так и не пролившиеся слезы, и вдруг падает… падает вниз, в бездну, во тьму… и я почти теряю сознание. И если бы ни его руки, сдавливающие мои плечи до синяков, я бы упала на черный асфальт подобно дождю… Падшему ангелу ливня, продающему свою душу огненному зверю пустыни…
Подозреваю, что врага моего брата по-своему чарует хрупкость человеческой плоти. Как никогда раньше он ощущает свою полную власть над этими спичечными костями и податливыми мускулами. Кто вообще сказал, что человек способен противостоять машине? По крайней мере, я – не этот человек. По крайней мере, сейчас. Когда моя вопиющая хрупкость не прикрыта латами глухой одежды, - из шелка не шьют лат...
Я просто подчиняюсь. Мое молчание под его губами – песня подчинения, моя недвижность в его руках – танец покорности. Наша война сделала невозможным иное, кроме насилия машины над человеком… Стараюсь не закрывать глаза, хотя это все труднее и труднее… Мне почему-то совершенно необходимо не отрываясь смотреть Смиту в глаза, наблюдая за переливами серого и синего, светлого и темного, стали и волн в самой их глубине.
Только не опускать век… Это тоже бой, своеобразная дуэль взаимного проникания в самую сердцевину душ. Он глядится в мои глаза, затуманенные зеркала сознания, скрывающие от него разноцветные тайны моих снов. Он так увлечен этим, что не замечает, как позволяет мне тонуть в перипетиях цифровых лент единиц и нулей его личности.
Он отстраняется от меня, а я боюсь сделать лишнее движение, дабы не разорвать эту странную зависимость, эту огнем и водой завивающуюся между нами связь… И то, что следует за этим, столь же правильно и логично… Почти ожидаемо… Почти желанно… Ибо это – заключительный аккорд нашего договора, то, без чего он не будет существовать... Не разрывая двойной взгляд… не разрывая поток энергетики и цифр… словно слияние… слияние двух миров… двух взаимоисключающих жизней… Я содрогаюсь, чувствуя, как его пальцы проходят сквозь мои ребра с легкость ножа, входящего в масло… Я закусываю губы в кровь, чтобы не заорать малодушно, когда он дотрагивается до моего бешено колотящегося сердца, и с его руки полным потоком льется в меня черная нефтяная жижа трансформации… Она доходит до моего горла, впитываясь в кожу, словно в песок, - не оставляя на поверхности следов…
Я смотрю широко распахнутыми глазами, даже не пытаясь двинуться. Окунаясь взглядом внутрь, в самую гущу поглотивших меня изменений. И вдруг… вижу то, что не может видеть обычный человек. Даже освобожденный от власти иллюзорного мира… Я теряю видимую реальность в разноцветных свитках матрицы, словно в бесконечном калейдоскопе… Я вижу мир таким, каким его видят программы, и он… потрясает меня своим совершенством, отточенным током символов, текущих вечной рекой неугасающей жизни… разноцветье увлекает меня в бесконечный водоворот, свиваясь и сливаясь в торжество полной завершенности бытия… Сердцебиение Мироздания…
И вдруг все заканчивается. Я стою, замерев, боясь пошевелиться, - зная, что одно единственное движение, и я рассыплюсь к ногам агента белой пылью кода. А он смотрит на меня… как-то задумчиво. Словно ожидал другой моей реакции.
- Пусть так… Да, - он улыбается, хотя этот хищный оскал можно назвать улыбкой только с большой натяжкой, - Ваш облик Вам более к лицу, мисс Андерсон, с чем я Вас и поздравляю. А теперь извольте вернуться на корабль.
- Как я буду передавать Вам информацию, Смит? – шепчу я, все еще не придя в себя после пережитого, и ноги подкашиваются, и душа… рвется вон из ослабевшего тела…
- А Вы еще не поняли? Теперь я буду в курсе всех Ваших мыслей, Ваше дело – добывать информацию, знать то, что необходимо знать мне…
В наш разговор совершенно неожиданно врывается ушераздирающий звук, настырный и безжалостный звук дребезжащего телефона. И я ловлю себя на мысли, что, оказывается, ненавижу телефоны!.. Почему эти отвратительные по своей природе механизмы с такой маниакальностью готовы разрушать самое дорогое, что есть у едва ожившей души?! Я не могу сдвинуться с места, ясно тебе?! Не могу! Не хочу… не буду…
- Это Вас, мисс Андерсон, - усмехается агент, повернув голову к надрывающемуся таксофону в метрах трех от нас, который я, конечно же, не заметила. – Вам пора.
Мне остается лишь кивнуть. Покачиваясь от слабости, побираюсь к визжащему монстру… Я совершенно не могу вспомнить, существовал ли этот телефон до того, как позвонил! Да что там, я даже не помню, был ли тут этот самый столб, на котором чуть ли не подпрыгивает и ярится на неуважительное мое равнодушие оголтелый враг моей хрупкой мечты. Но поднимаю трубку...
- Эй! – раздается в трубке тревожный голос Линка. – Винтер, ты куда это подевалась? Давай, малышка, пора выбираться оттуда!
О черт! Я мгновенно прихожу в себя. От мысли, что хоть кто-нибудь из нашей команды видел произошедшее несколько минут назад, у меня подгибаются ноги, и тяжелый тошнотный ком начинает медленно, но верно подползать к горлу. Я судорожно вздыхаю и…

…и поднимаю неожиданно легкие веки, в которые бьет яркий свет ламп. Знакомый щелчок разъема у основания шеи освобождает меня из сна матрицы. Я дома, на «Навуходоносоре». Вся наша честная компания с некоторым удивлением и явной примесью беспокойства рассматривает меня. А я натянуто улыбаюсь, переводя взгляд по кругу, пытаясь угадать, знают ли они...
- Привет.
- Как ты? – желанный до слез привычно тихий голос и внимательный взгляд шоколадно-карих глаз… теплая рука помогающая мне подняться с кресла… Нео.
- Все хорошо, Том… Отделалась легким испугом, - я усмехаюсь. – Но мне понравилось.
Что ж, это правда. Я не собираюсь врать любимому брату. Я собираюсь не рассказывать всего того, что действительно произошло этой ливневой ночью. Я рассчитываю этим молчанием купить для себя немного времени, прежде чем мне придется сделать выбор. Выбор, который я не смогу сделать…
- Мы на два часа потеряли тебя. Что произошло?
- Там… - я стараюсь физически проверить по ощущениям, не принесла ли я из матрицы каких-либо компрометирующих следов, хотя… конечно, это глупо. – Там был карман пространства… Меня загнали в него, но я слишком быстро бегаю даже для агентов!
- А как ты оказалась на Бевентли-стрит? – в голосе Морфея проскальзывает некоторое недоверие, отчего желудок стягивает зарождающимися спазмами тревога.
- Чудом, - коротко отвечаю я и пожимаю плечами. – Интуиция.
- Понятно, - кивает наш капитан. – А почему ты не позвонила?
- У меня вымок телефон, потом я поскользнулась и упала… Потеряла, одним словом, - я чувствую, что завожусь, мускулы каменеют на лице, превращая его в погребальную египетскую маску. – Это противозаконно?
- Это безответственно, - заявляет мой братец, и его иконописный лик принимает выражение от кротости далекое. – Ты не имеешь права рисковать собой.
Он прав. Как всегда. В какое-то мгновенье в душу грохочущей грозой врывается совесть – хочется рассказать все: раскаяться, отвести беду от единственно дорогого мне существа, единственного, кто связывает меня с воспоминанием о прошлом, кто помнит то же самое, что и я, кто сам по себе – лучшее доказательство, что было то, что было, а не приснилось мне в бреду. И даже вот оно – яркой молнией пронзает сознание мысль, что Нео поймет. Ведь он – мой брат… Тот самый, с кем мы делили мечты и игры и понимали друг друга с полуслова. Когда-то…
Но я усыпляю совесть точным нокаутом и молчу. Потому что все мы – слишком сильно изменились со времени освобождения. Оно слишком изломало нас, еще раз доказывая незыблемое правило – не пробуждать разум взрослого человека. Потому что Томас Андерсон и Нео – немного разные люди, и с каждой минутой в нем все меньше того, кто был моим братом. Потому что я все чаще пугаюсь надмирного отчуждения в его глазах – глазах не-человека, но мессии – и этого тихого усталого голоса, лишенного эмоций и страстей. Так живой человек боится призрака…
- Все хорошо, что хорошо заканчивается! – примиряющее перебивает его Морфеус. – Винтер, иди отдыхай. Ты действительно здорово нам помогла.
Я облегченно вздыхаю и прошу разрешения добраться до своей комнаты. Спать хочется уже до головокружения. Настолько сильно, что мне совершенно все равно, поверили мне или нет… Все вопросы и догадки будут завтра.
Добираюсь до своей комнаты и не раздеваясь валюсь на жесткую постель, которая сейчас мне кажется мягче постели самой изнеженной принцессы. Мне не снится ничего. Ничего, кроме огненного оскаленного пса… пробравшегося в мои сны…

__________________
Жизнь - прекрасна! Надо только правильно подобрать антидепрессант...

Черные сказки белой зимы
На ночь поют нам большие деревья.
Черные сказки про розовый снег,
Розовый снег даже во сне.

А ночью по лесу идет Сатана
И собирает свежие души.
Новую кровь получила зима,
И тебя она получит! и тебя она получит!

"Агата Кристи" (с)

Адрес поста | Один пост | Сообщить модератору | IP: Logged