— Всё-таки я не до конца понимаю, как ухитрялся проделывать все те фокусы, что творил раньше, — признался Нео. — Останавливать пули, уклоняться от них, а то и летать. То есть я помню метод — но совершенно не понимаю принцип. Как будто новое видение мира, открытие Третьего Глаза — но почему он не прорезается у остальных?

— Прежде вы никогда не выходили из Матрицы, мистер Андерсон, — меланхолично проговорил Смит, помешивая соломинкой коктейль из текилы с грушевым соком. — Это, знаете ли, существенно помогает.

— Но как?

Визави немного помолчал.

Бывший агент и бывший программист, оба восстановленные из бэкапа в интересах истории, сидели в том самом ночном клубе, на посещении коего некогда кончилась старая жизнь Томаса Андерсона. Беседа между ними текла мирно и размеренно, благо что все страсти давно успели отгореть.

— Полагаю, мистер Андерсон, — наконец соизволил разомкнуть губы экс-агент, — вы помните, что мир наш составлен из кода. Зеленоватые потоки, как вы воспринимаете их. Код сравнительно прост — пусть человеку и нелегко разобраться без подготовки в тысячах символов, но объективно это и сравнить нельзя со сложностью цветного узора из миллиардов пикселей, каждую секунду рождающегося и умирающего в глазах каждого жителя Зиона.

— Я помню, — кивнул компьютерный гений. — Матрица сильно упрощена в интересах оптимизации.

— Вы задумывались когда-нибудь, как потоки этого кода воспринимаются человеком?

Нео потёр нос.

— Задумывался не раз, — сконфуженно признал он. — С тех самых пор, как мне удалось пробить порог иллюзии. По моим догадкам, Система встраивает в мозг каждого человека что-то вроде декодера, таким образом...

Он смолк, заметив, что бывший агент улыбается.

— Эх, мистер Андерсон, — проговорила программа, — это и есть классический пример подмены причины следствием, от которого не раз отвращали ваши логики.

Улыбка на лице Смита пропала, сменившись озабоченностью.

— Не знаю даже, с чего начать, чтобы вам было понятней. Знаете ли вы, что психика человека чрезвычайно пластична и легко приспосабливается к одним и тем же аберрациям восприятия? Ваши исследователи ещё в двадцатом веке производили эксперимент по длительному ношению переворачивающих изображение очков — уже через месяц человек переставал замечать разницу.

— Что-то я об этом читал, — рассеянно произнёс Нео. — Кажется, испытуемым было трудно приспособиться вновь к жизни без очков...

— Именно.

Смит потянул из своего бокала ещё порцию текилы.

— Психика человека пластична. Детская психика пластичней в тысячу крат. Эволюция не знает заранее, в какой мир рождающегося забросит, — и в результате ребёнок вида homo sapiens как бы специально рождается готовым ко всему.

— Что вы хотите сказать? — нахмурился программист.

— Коды. Потоки символов, — отрывисто произнёс бывший агент. — Зачем переводить их внутри мозга в визуальную форму, если проще заранее приучить обитателя Матрицы к жизни среди них? Тогда они будут восприниматься вырастающим человеком как должное.

— Но...

Экс-агент выставил вперёд руку, словно отсекая возражения.

— Я вижу, что вы хотите сказать, мистер Андерсон. «Я вырос в Матрице, но изначально воспринимал всё не как зелёные символы, а как красную клубнику, жёлтое солнце и синее небо» — так?

Губы программы искривились в едкой усмешке.

— Подумайте логически, прошу вас. Абстрагируйтесь мысленно от ситуации — забудьте о своём собственном происхождении из Матрицы — и задайте себе один простой вопрос. Если бы некий человек с рождения вырос среди кодов, приспособившись к символьному виду всех действий и вещей, привыкнув, что его правая рука — это одна последовательность символов, красная клубника — другой набор кода, а синее небо — третий, то чем бы для него тогда был «красный цвет» или «свет солнца»?

Несмотря на включенные в клубе рампы, программисту вдруг почему-то стало зябко.

— Кажется, я понимаю, — повёл плечами он. — Для него тогда вообще не было бы красного или жёлтого цвета. Не было бы самих этих слов — он и думал бы кодами.

— Слова — тоже коды, — заметил вполголоса Смит. — Какая разница, red, rot или il rosso?

Бывший программист посмотрел в глаза бывшему агенту.

— Вы хотите сказать, что мы — те, кто родился в Матрице, — воспринимаем мир неправильно?

— По крайней мере, — на губах экс-агента на мгновение вновь промелькнула усмешка, — вы правильно воспринимаете Матрицу.

— Но я же вышел из Матрицы. Я смог сравнить...

— А вы никогда не задумывались, мистер Андерсон, — перебил его восседающий напротив кусок кода, — почему, несмотря на огромное число подключённых к системе людей, случаи внезапных срывов крайне редки? А ведь люди не просто дремлют в коконах. Подчас они дёргаются, проявляют физическую активность. Взять хотя бы одного спортсмена, которому пик перенагрузки во время соревнования позволил случайно освободиться от контактов и увидеть правду...

— Вы же их утилизируете, — жёстко обронил Нео.

— Иногда, — склонил голову Смит. — Чаще всего, однако, в этом не возникает необходимости.

Музыка в клубе затихла на несколько мгновений. Бывшие антагонисты помолчали некоторое время, дожидаясь, пока начнётся новый трек.

— Вне Матрицы, — наконец добавил агент, — рождённым в ней попросту нечего видеть. Некоторых выручают осколки инстинктов, генетической памяти, позволяя что-то воспринимать вне мира кодов, — но таких мало, исчезающе мало.

— Но я...

— Вы интересовались когда-нибудь полной сутью и содержанием красной таблетки?

Программист в оторопи промолчал. Наслаждаясь его недоумением, оппонент великодушно пояснил:

— Это — не только маячок для поиска тела. Это — транслятор-переводчик. Вместо знания кунг-фу она позволяет вам, очнувшись вне Матрицы, ориентироваться в окружении — по-прежнему воспринимая всё в виде кодов.

— Но ведь... — проговорил неверяще Нео. — Коды...

— Вообразите себе, мистер Андерсон, текстовый квест, — вальяжно предложил Смит. — Квест в котором все действия и события обозначены буквами, а встречаемые по сюжету надписи — ещё и выделены жирным шрифтом. Если вырастить человека с рождения в таком мире, а потом сказать ему: «Твой мир реально лишь текст» — что он ответит? «Чушь, — скажет он. — Всё вокруг не подсвечено жирным».

Программист встряхнул подбородком.

— Вы хотите сказать, что для урождённого зионца красный цвет или вкус лимона является чем-то совершенно другим, чего я никогда не постигну?

— Отчасти, — иронически склонил голову экс-агент. — Но я бы на вашем месте не рефлексировал на эту тему, мистер Андерсон. Человеческий мозг сам по себе обладает весьма индивидуальным строением, так что, в сущности, метафорические иероглифы или символы, вспыхивающие в головах двух зионцев при соприкосновении их языков с кусочком лимона, могут различаться между собой даже сильнее, чем отличались бы от ваших. Кто знает?

— В чём же тогда разница? — не понял Нео. — Между нами и ними?

Бывший агент вновь ненадолго ушёл в задумчивость, пытаясь вытянуть через соломинку остатки коктейля.

— Вы видите у верхнего символа, входящего в кодовую строку нашего столика, такой характерный хвостик справа? — неожиданно поинтересовался он. — Вот так просто, не применяя способностей Избранного, можете увидеть?

Нео посмотрел на агента как на умалишённого. Все только что услышанные слова вдруг показались ему бредом.

— Нет.

— И не могли бы увидеть.

Выдержав очередную паузу в соответствии со всеми правилами сценического мастерства, собеседник пояснил:

— Человеческое сознание фиксирует в поле внимания то, что необходимо ему для практических целей. Если вы выросли среди кода и внешний вид символов неважен, то ваше сознание едва ли сможет его уловить. Если бы человек ухитрился вырасти в мире текстового квеста, то едва ли бы он смог осознанно понять, что буква «А» похожа на качели с перекладиной. Во-первых, качели в его мире являются чем-то совсем иным, а во-вторых — само распознавание букв будет для него неосознаваемыми фоновыми процедурами.

Программист несколько секунд задумчиво рассматривал зеленоватые символы, составляющие истинную сущность небогатого зеркального столика.

— Но внешний вид этих символов всё же важен, — поднял он глаза на агента. — Умея их видеть и читать, я могу поменять код.

— Можете, — тонко улыбнулся Смит. — Обладая весьма неплохими компьютерными навыками. Которыми не может изначально похвастать ни один новорождённый — а ведь именно после явления на свет человеческий мозг приспосабливается к Матрице.

— То есть, если учить ребёнка с рождения управлять кодом, то он будет видеть его осознанно?

— Некоторые, вероятно, могли научиться чему-то случайно, — предположил агент. — Вы, наверное, видели питомцев Пифии?

Нео взглянул на дно собственного бокала. Почему-то почти с самого начала этой странной беседы ему не хотелось пить.

— Я всё же не совсем понимаю одну вещь. Вы утверждаете, что мы и так видим символы — пусть без распознавания их внешних деталей — постоянно. Что нам просто не с чем сравнивать, поскольку коды эти для нас — сама реальность.

Демобилизованный агент молча кивнул.

— Что же происходит со мной, когда я специально всматриваюсь в кодовое устройство Матрицы?

Задав этот вопрос, Нео одним махом осушил бокал.

— А вы разве не поняли? — губы собеседника чуть дрогнули. — Это, вообще-то, и есть самое смешное. Красная таблетка, которую вы приняли и которая позволила вам мысленно переводить внематричную реальность на язык привычных кодов, оказалась способной сохранять свои свойства и в Матрице. Вообще-то это не должно было произойти. Но — влияние стресса, психологическая обработка Пифии и известные вам планы нашего вседержителя сыграли свою роль.

— Что же здесь смешного?

Агент издал сухой смешок.

— Двойной перевод. Вернувшись в Матрицу, вы вновь столкнулись с привычным миром кода — не нуждающимся в переводе. Но, оказавшись под действием шока, неосознанно задействовали функции «красной таблетки» — переводя коды на язык кодов.

— Как это?

Смит вздохнул.

— Давайте снова применим странную аналогию с человеком, выросшим в виде текстового квеста. Всё вокруг него — текст, а встречающиеся по сюжету надписи он видит написанными жирным шрифтом. Естественно, он не будет считать своё бытие текстовым, поскольку «текст» для него — только надписи в жирном шрифте. Само понятие «текста», «надписей» для него твёрдо связано с восприятием жирного шрифта.

— Кажется, я понял, — начало доходить до Нео.

— Теперь, — щёлкнул пальцами агент, — представим себе, что кто-то решил вывести нашего героя из глубины текстовых заблуждений. Как это осуществить, ведь он неспособен воспринимать что-либо кроме текста? К примеру, введя ему в мозг под видом красной таблетки особую программу, которая — когда он выйдет из квеста — будет переводить всё видимое им на язык букв.

— Что же будет, если он вернётся в квест и... каким-то образом... задействует эту программу там? — спросил программист, уже понемногу догадываясь об ответе.

— Он увидит нечто наподобие текста «Вокруг меня такой-то текст». После чего — если он достаточно хорошо разбирается в текстовых квестах — у него появятся новые возможности влиять на мир.

Смит негромко фыркнул.

— Теперь вы поняли, мистер Андерсон, почему мне кажется немного ироничной эта ситуация со способностями Избранного?

— Ещё я понял, — мрачно проговорил Нео, — почему рождённые вне Матрицы предпочитают не входить в неё. Дело не только в разъёмах.

Заиграла плавная музыка. Агент Смит выпрямился, протягивая руку программисту.

— Танго. Потанцуем?

— Нет, спасибо, — отказался компьютерный гений, на всякий случай отодвигаясь подальше. — Ненавижу слэш.

Адрес поста | Один пост | Сообщить модератору | IP: Logged