Пока ты не проснулся, Матрица внушала тебе, что ты - первый парень на деревне, умница, лапочка и так далее. Первая реакция просыпающегося сознания – отторжение от себя самого .
Пока человек не надоел себе самому, он не сможет найти Христа. Поэтому у взрослого человека есть одна уважительная причина к тому, чтобы попросить о крещении - когда его начинает тошнить от себя самого. Путь христианина – путь самоубийцы. Христианин должен стать соавтором своей смерти. Но не в смысле «пулю в лоб». Как писал Николай Гумилёв – «Только змеи сбрасывают кожу. Мы меняем души, не тела». Человек должен стать самоубийцей в том смысле, что он должен оставить в прошлом себя прошлого, оставить позади себя свою былую влюбленность в себя же. С таким чувством человек может просить о крещении. Но нельзя входить в тайну смерти и воскресения Христа (а крещение есть именно образ следования за Христом в Его могилу и возврата из нее) просто так, между делом, из любопытства или из желания избавиться от какой-нибудь частной болячки, получить хорошую оценку на экзамене, решить локальные, частные, мелкие проблемы.
В 70-х годах ХХ века одна девушка волевым усилием привела себя к вере. Зашла она (скажем, звали ее Лена) на обычную день-рожденную посиделку к подружке. Трёп, шутки… И вдруг по реакции Лениной соседки по столу всем стало ясно, что эта полузнакомая для них девчонка религиозна. Тему быстро сменили, травить необычную девушку не стали. Когда же настала пора прощаться, новая знакомая вдруг протянула Лене записку со своим телефоном: «Захочешь поговорить, позвони!». Лена записку взяла и сразу про нее забыла: религия была ей ну совсем не интересна… Но отчего-то всю следующую ночь Лена не могла уснуть. Ее неотвязно мучила одна простая мысль: «Если ты сейчас не позвонишь этой религиозной девочке, то в твоей жизни уже больше никогда ничего не произойдет!».
Почуять всю правдивую жестокость этой мысли может только человек, росший в брежневские годы. Вокруг - безнадежно-плановая страна. Все расписано по пятилеткам. Ты знаешь, куда тебя распределят после института, какая будет твоя должность и твоя первая зарплата. Ты знаешь, в какой типовой квратире ты будешь жить, на какую типовую дачу будешь копить деньги. Известен заранее размер твоей будущей пенсии и даже вид могильного памятника над твоим гробом (цена которого также установлена Госпланом).
И вот эта расписанность всей жизни вдруг ужаснула Лену и она поняла, что должна вырваться из колеи, стать хоть немного «посторонней» для марширующего потока…
На этом пути, да, нужно иметь в душе хаос, чтобы родить танцующую звезду. Уже потом нужно строить антистрастную жизнь. Говоря по-церковному, целомудренное устроение жизни. Целомудрие – это не просто тип сексуального поведения. Целомудрие – это цельность мудрости, целостность человека. Целомудренный человек тоже направлен к одной цели, но уже не вниз, а вверх.
Этот человек настолько внутренне жив, что он уже не меняется от перепадов окружающей среды. В биологии есть закон Кеннона, который полагает, что степень совершенства организма определяется степенью его независимости от изменений в окружающей среде. По этому критерию теплокровные животные совершеннее, чем животные хладнокровные. На улице может быть хоть плюс 20, хоть минус 20, а у меня, я надеюсь, мои родные 36 и 6.
Но если однажды моя температура сравняется с температурой окружающей среды, если однажды мои давления (артериальное, соматическое, внутричерепное и так далее) сравняются с тем давлением, которое предсказывал на сегодня метеоцентр, это будет означать, что я-таки стал частью окружающей среды, то есть – помер. Самое приспособленное к окружающей среде существо – это труп на кладбище. Он совершенно приспособился. Ему ни жарко, ни холодно… А быть живым – это трудно. Быть живым – значит хранить себя и не всему открываться.
Снова о целомудрии. В Петербурге есть удивительная женщина, Татьяна Михайловна Горичева, замечательный православный философ. Её в 1982 году насильственно выслали из СССР. Ещё в 70-е годы она ездила в Псково-Печерский монастырь, к отцу Иоанну Крестьянкину, святому наших дней. Она пишет, что однажды о. Иоанн сказал ей после исповеди: “Ты знаешь, Татьяна, все твои беды оттого, что есть пять разных Татьян. Есть Татьяна, которую знаю я, а есть Татьяна, которую знаешь ты. Есть Татьяна, которую знает Бог. Есть Татьяна, которую знают твои друзья в Ленинграде. А есть Татьяна, которую знают люди на твоей работе в университете. Этого быть не должно. Должна быть одна Татьяна”. Это самая точная формула целомудрия.
Но на пути к святой простоте надо пройти через разрушение дурной простоты. Надо разрушить тоталитарную целостности во грехе, вырваться из колеи примитивизма. То есть - пройти через некий хаос.
Так что в «антиутопичности» «Матрицы» есть определённая духовная правда.
Покаяние – это боль от себя самого. В покаянии происходит переориентация воли. Где теперь главное в моей жизни? Где настоящий я?
Самое главное знакомство в жизни человека – знакомство с самим собой. Я честно скажу, что несмотря на все свои учёные регалии, я не могу о душе говорить иначе, как на языке детей. Я этого, правда, не очень стесняюсь, потому что основатель нашей религиозной традиции сказал: “Если не будете как дети, не попадёте в Царство Небесное”. Так вот, я по-детски скажу: Душа – это то, что болит у человека тогда, когда всё тело здорово.
Если мне доводится говорить на эти темы в школе, то я поднимаю с первой парты какого-нибудь оболтуса и говорю ему: “А ну-ка, Ванечка, вставай, повернись лицом к классу, покажи честному народу, где у тебя печенка!”. Ванечка начинает показывать куда-то на живот (а печень-то – выше, за ребрами). И я с искренней завистью говорю ему: “Ответ неверен. Садись. Пять. Счастливый ты человек! Я тебе завидую. Ты не знаешь, где у тебя печень. А раз не знаешь, значит – не болит». У ребенка если и болит – то просто «животик». А годам к 50 начинаешь отличать почки от надпочечников. Вынужденные познания в анатомии становятся все более обширными и подробными.
Но точно так же, по боли, можно догадаться о существовании души. Когда болит не мозжечок, не левый желудочек сердца, а душа. А раз болит, значит – есть.
Правда, может быть и иначе. Может быть, что душа обнаруживает своё присутствие через радость. Когда всё тело болит, а душа радуется.
Представьте: школа, переменка, и вот на этой переменке одиннадцатиклассник с какой-то дури зашёл на этаж к первоклашкам. Плывёт он среди них, как айсберг в океане, думает о чём-то своём, высоком, духовном (то есть о Таньке из параллельного класса). Мелочь же вокруг него постоянно находится в броуновском движении: салочки-догонялочки. И вдруг кто-то из малышей, зазевавшись, с разбегу въезжает прямо в этого юношу. Причём из-за разницы в росте своей боеголовкой этот малёк торпедирует юношу в самое уязвимое место...
На это ДТП у парня может быть две реакции. Первая - у него хватит сил размазать обидчика по стенке. Вторая – он может сказать первокласснику: “Ты не прав, Вася!”.
Так какой тип реакции требует больше силы и мужества? Наверное, второй. Ну, а если парень выбрал именно его и простил маленького обидчика – оставит ли его боль? - Нет. Боль остается. Но, кроме этой боли, появляется и другое чувство. Чувство радости от исполненного долга. Этой радостью душа напоминает о своем существовании.
Итак, самопознание начинается стого, что я – не просто моё тело, но у меня ещё есть душа. «Я болею душой, что вернулась ко мне» (Юрий Шевчук).
Из этого первого познания следует очень многое.
Есть душа, она маленькая и убогая, а сироту любой обидит. Так надо её защитить! Надо о ней заботиться. Надо её кормить и кормить правильно. Своё тело мы ведь не пичкаем чем попало. Придирчиво смотрим, нет ли там каких-нибудь страшных консервантов серии «Е». Покупаем не «ножки Буша», а ножки своих птицефабрик. А чем душу-то питать?
Да, молодой желудок и гвозди готов переварить. Но со временем начинаешь понимать, что неразборчивость в еде порождает проблемы. Так и с потреблением информации. Какие информационные потоки впускать в свою жизнь, в свою душу?
Признаюсь, что для меня эта проблема всей моей жизни: я и мои книжки (не те, которые пишу, а те, которые покупаю). Лет 25 назад я начинал собирать свою библиотеку. Тогда главная проблема была – «где достать?». Потом были годы «перестройки». Книги пошли на любой вкус. Перед библиофилом встал другой вопрос: книги есть, но где взять деньги на их приобретение? Следующий этап. Хорошо, есть книги, есть деньги. Но мучает уже третий вопрос: где хранить купленные книги? Скажем, у меня дома идёт настоящая гражданская война между мной и ими. Наукой доказано, что у меня дома книги размножаются со скоростью один книжный шкаф в год. Куда это впихивать? Ладно, этой осенью я соорудил шкаф на балконе и на время решил проблему места… Но, все ощутимее и болезненнее дает о себе знать четвертый вопрос: успею ли?
Это в 20 лет кажется, что день туда, день сюда… А теперь я уже начинаю понимать, что время ограничено. Если ты делаешь что-то одно, ты точно не успеешь сделать что-то другое. И теперь я с печалью прохожу мимо книжных развалов. Вот лежит книжка, о которой я мечтал 20 лет. И автор хороший, и книга, и издание. Есть деньги, и место, куда ее поставить, я бы у себя дома нашел… Но прочтение этой книги станет предательством по отношению к другой, недочитанной. Или – ту, или – эту. У меня же Платон недочитанный стоит и Гегель нераскрытый, да и 12 томов Златоуста смотрят с укором…
А уж когда я вижу в метро людей, читающих бульварные газеты, я просто ужасаюсь: люди, за что вы так себя не любите? Зачем вы так крадете у самих же себя? «Читатели газет – глотатели пустот» (Марина Цветаева).
Следующая проблема – гигиена души. Иду я по улице, а навстречу мне ветер несёт маленький тайфун, торнадо, столбик пыли. Когда такое случается, то мы поворачиваемся к нему затылком, закрываем глаза. Но вот пришёл я в компанию. В компании поднялся вихрь сплетен. Мне начинают рассказывать всякие сплетни об общих знакомых. Что мы делаем? Уши развешиваем пошире, да ещё и просим настаиваем на подробностях. «А он что?». «А она ему?»… Мусор набивается в душу. И она начинает не по хорошему болеть.
У медиков есть такое печальное наблюдение: если у человека есть какой-нибудь орган, то у этого органа обязательно должна быть какая-нибудь болезнь. Речь не идёт о том, что именно Иван Петрович должен быть болен всеми органами своего тела. Нет, имеется в виду человек как вид. Если в Homo Sapiens есть какой-нибудь орган – то у кого-то он обязательно поломается. В одной газете я когда-то читал статью по популярной анатомии, написанную в стиле «Книги рекордов Гиннеса». Там было написано, что самая крупная кость в теле человека – большая берцовая. Её обычная длина – 27 сантиметров. А самая маленькая косточка – в среднем ухе. Её длина всего 3 миллиметра. Дальше в статье написано, что находятся такие «счастливчики», которые умудряются сломать даже её. Так вот, если у нас есть душа, то она тоже может ломаться.
Одна из главных болезней души на языке аскетики называется плоть.
Слово “плоть” в церковных текстах имеет два смысла. В текстах догматических, вероучительных плоть – это тело. В таком случае никаких негативных ассоциаций с этим термином не связывается («Слово стало плотью», - говорит Евангелие о рождестве Христа). Но в текстах аскетических, монашеских, плоть – это не тело, а низшие слои нашей психики, связанные с нашей физиологией. Вот с этими слоями надо бороться. Их надо дисциплинировать. Плоть – это разбухшее животное начало в нас. В этом смысле плоть подобна раковой опухоли.
Рак – это более чем болезнь. В нем проглядывает сатанинская ухмылка. Ирония и кошмар этой болезни в том, что раковая опухоль состоит из здоровых клеток. Раковая опухоль – это безумно здоровые клетки. Клетки, которые не умеют умирать. Не умеют останавливать свой рост.
Представьте, что на сцене стоит симфонический оркестр. Больше ста человек. У каждого своя музыкальная специализация. Струнные, ударные, клавишные и так далее. А там, сзади, стоит дядя Вася. У него редкая музыкальная специальность. Он – ударник-тарелочник. Дяде Васе уже 50 лет. Некоторые намекают ему, что пора на пенсию, пора дать дорогу молодым… Но дядя Вася хорошо отдохнул этим летом и на ближайшем концерте решил доказать всем, что он ещё на многое способен. Он выполнил тройную норму и гремел без передаха... Да, дядя Вася доказал, что бицепсы у него есть, но концерт-то сорвался. Один инструмент заглушил все остальные.
Так и в раковой опухоли. В каждом органе должно быть много типов клеток. Они должны быть в сотрудничестве, должны уступать друг другу. И вдруг одна из клеточных колоний сходит с ума. Она начинает расширяться и вытеснять все остальные. В итоге орган, пораженный раком, теряет свои функции, умирает человек, а вместе с ним и эти бездарно здоровые клетки.
Так вот, плоть – это и есть раковая опухоль души. Когда нечто само по себе законное, но низшее, начинает давить на душу. Повторяю, что православие считает законным половое влечение в человеке. Но одно дело – пёс на цепи у меня во дворе, а другое – этот же пёс, залезший четырьмя лапами на мой обеденный стол и пожирающий мой обед вместо меня. Вот здесь надо сказать: “Место!”.
Итак, человек, который понял, что у него есть душа, дальше должен решить: “Где я сам? С какой из фракций я себя идентифицирую? Где тот, который настоящий я? Я – это моя социальная маска? Или моё тело? Или моя душа? Или мой дух?”. Кстати, дух – это то, что влечёт за пределы человека, то, что влечёт человека к Богу. Так вот, труд самопознания – это труд самоопознавания, самоидентификации. А затем – дисциплинирование себя в направлении на главную цель.
Но начинается все – с бунта. Как говорил Борис Пастернак, «Вечность, быть может, - опаснейший из мятежников». То, что бунт в «Матрице» носит религиозный характер, видно уже из названия сообщества восставших. Русские переводчики отчего-то оставили это название без перевода – «Зион». Что является такой же глупостью, как если бы в русском переводе фильма Мэла Гибсона «Страсти Христовы» действовал персонаж по имени «Джизас». Тот, Кого по английски зовут Джизас, а по французски – Жезю, по русски все же именуется Иисус. Так же английское Зион и немецкое Цион должно быть передано по русски как Сион. И это еще одна прямая отсылка к Библии.
Сион – гора в центре Иерусалима. Это место Тайной Вечери, место успения Божией Матери, место погребения царя Давида. Именно в давидовом «Псалтыре» Сион становится символом верности и сопротивления. Одна империя за другой «асфальтировала» и «зачищала» Израиль, но память о завете с Богом возвращала народ Израиля в историю. И эту память о своем Боге пленники связывали с Сионом – «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе» (Пс. 136,1). «Надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек» (Пс. 124,1). «Когда возвращал Господь плен Сиона, мы были как бы видящие во сне. Тогда уста наши были полны веселья, и язык наш - пения; тогда между народами говорили: "великое сотворил Господь над ними!" Возврати, Господи, пленников наших, как потоки на полдень. Сеявшие со слезами будут пожинать с радостью» (Пс. 125,1-5).
Но в первой серии эти намеки на Библию остаются почти случайными и даже провокационными, почти кощунственными (имя любовницы Нео – Тринити – означает Троица).
Первая серия снята с очевидно буддистскими акцентами. Хотя ее основной тезис («Проснись и смотри!») общерелигиозен, но есть типично буддистская радикальность в аранжировке этого тезиса. Да, все религии мира говорят, что нельзя доверять обычным ощущениям. Но мера нашей обманутости оказывается разной по представлению разных религий. Христианство полагает, что человек может очень серьезно обманываться, но все же сам человек не есть обман и мир не есть иллюзия. Уже на первой странице Библии мы читаем, что «увидел Бог, что все, что Он создал, хорошо весьма».
В буддизме, напротив, наш обман всецел. По первой серии «Матрицы» проходит идея тотального обмана. Весь мир, в котором жил Нео, придуман от начала ло конца. И весь он должен быть разрушен. В этом смысле первая серия “Матрицы” несёт в себе скорее буддистские мотивы, нежели христианские. А также ещё гностические.
Гностики – это первые еретики христианской истории. Пространство их деятельности - первые три столетия нашей эры. Гностики наследуют античное убеждение в том, что космос – это порядок. Слово “космос” восходит к глаголу “космео” – украшаю (отсюда, кстати, происходит и слово “косметика”). Античного грека порядок радовал. Перед лицом своей смерти он утешал себя тем, что для всего есть свое место в расписании жизни. Да, люди умирают, но и листва падает осенью, а всеной родятся новые листья. Так и мы умрём, но наш город будет бессмертен в наших детях… А затем эпоха маленьких, соразмерных человеку городов прошла и настало время империй. Александр Македонский, потом – Римская Империя. Культура полисов, маленьких обжитых городов, в которых мнение каждого гражданина что-то значит, обрушилась. Люди чувствуют свою заброшенность в огромных колесах империи. И начинает пробуждаться тоска о человеке. Уже у Вергилия идёт тема бренности человеческого существования, необеспеченности, потерянности человека. Евангелие говорит, что человек сам выбирает свой путь. Не от народа, не от государства, а от него самого зависит его вера, его самопознание и его будущее. Гностики согласились с этой христианской интуицией. Они согласились, что человеческая личность – уникальна. Человек – не просто сумма космических взаимодействий. Гностики вместе с христианами напомнили человеку «Ты – родом не из космоса!”. По отношению ко всему космосу мы – инопланетяне. Как пел Александр Галич, «А живем мы в этом мире послами не имеющей названья державы».
Но сохраненная гностиками античная идея космоса как порядка меняет оценочный знак. Гностики говорят: “Да, космос это порядок, но это порядок тюрьмы. Это – концлагерь. В этом порядке для тебя, человек, нет места. Ты должен убежать из этого космоса, разрушив его оковы».
Христиане же говорят, что космос надо не разрушать, а преображать. Христос приходит в мир не для того, чтобы вырвать нас из мира, а для того, чтобы бросить сюда зерно, которое преобразит этот мир. Пафос гностиков – пафос бегства. Пафос канонического христианства – пафос преображающей исторической работы, пафос расширяющегося Богочеловечества.
Так вот, в первой серии “Матрицы” слишком мощный импульс мироразрушения и мироотрицания, и потому религиозный мотив первой «Матрицы» приходится характеризовать как скорее гностический, нежели христианский.
Однако, во второй серии акценты начинают меняться.
Не только я заметил различие интонаций первой и второй серий В ноябре (еще до выхода третьей серии) пошел я по утреннему Барнаулу в поисках более-менее приличного места для завтрака. Искомое место обрелось в местном ЦУМе. Набрал на поднос кофе и каких-то бутербродиков и осматриваю зал, выбирая, где сесть. Нормальный человек в таких ситуациях выбирает столик посвободнее. Ну, а у меня есть свои миссионерские завороты, и я высматриваю, с кем можно за завтраком поговорить, «чью душу спасти».
Смотрю – сидит паренёк студенческого вида и читает книжку с явно буддистскими картинками. Ну, думаю, парень, твоя карма тебя сегодня здорово подвела. И подсаживаюсь к нему. Вскоре наш разговор переходит к “Матрице”. Оказалось, что наши восприятия этого фильма совершенно совпадают. Он сказал, что ему, как буддисту, первая серия очень понравилась, а вторая, на его взгляд, гораздо хуже - «в ней есть что-то небуддистское». Оказалось, что не только я, христианин, почувствовал различие мотивов первой и второй серии “Матрицы”, но и буддист тоже это уловил. Другое дело, что он еще был слишком молод, чтобы ословесить эту свою верную интуицию.
Так что же во второй «Матрице» небуддистского?
Главный вопрос второй «Матрицы» – вопрос о свободе человека. Сам бунт Нео – свободен или нет? Или это средство для перезагрузки и обновления самой системы, самой Матрицы. Запрограммирован бунт Нео или нет?
Сама постановка этого вопроса мгновенно возвращает фильм “Матрица” в поле христианской культуры. Для любого человека, воспитанного в европейской, христианской культуре, естественно останавливать поток религиозной мысли и проповеди встречным вопросом: а как совместить свободу человека и существование Бога? Если есть Бог, как можем быть мы? Если есть Его всемогущество, что значит наша свобода?
Уже в начале пятого столетия христианской истории римский философ и поэт Боэций так обострённо изложил эту проблему: “Какое божество меж истин двух войну зажгло?”. Под двумя истинами понимаются два догмата христианской веры. Первый догмат: вера в Бога как Вседержителя («без воли Отца вашего и волос с головы вашей не упадёт»). Второй догмат – догмат нашей свободы и ответственности. Как это совместить? Если даже волос не падает без воли Бога, то где наша свобода?
Нельзя сказать, что мы на 90 процентов зависим от Бога, а на 10 – от нас самих. Нет. И то и другое верно на 100 процентов. На 100 процентов всё зависит от Бога и на 100 процентов мы ответственны за свою жизнь и за свою смерть. Как это совместить? В рамках нашего Евклидова ума (термин Достоевского) мы этого не можем. Для этого надо выйти из “матрицы” нашего мира, посмотреть со стороны, и только тогда мы наконец поймем, как же был устроен дом, в котором мы жили.
Христианская культура и по сю пору умеет совмещать эти два тезиса. Вячеслав Бутусов в одной песне поет о Божием Промысле («С неба падает снег – значит, Небу так надо»), а в другой говорит о нашей полной свободе («Твоя голова всегда в ответе за то, куда сядет твой зад»).
На уровне теории христианская философия за все эти века ответа так и не дала. Но на уровне практики есть великий ответ Фомы Аквинского: “Мы должны молиться так, как если бы всё зависело только от Бога, а работать мы должны так, как если бы всё зависело только от нас”.
Надо заметить, что эта логика работает и в современной науке: объясняющую модель ученый должен выбрать в зависимости от того, какую именно задачу он решает сейчас. И модели эти могут быть взаимоисключающими, как скажем, в теории корпускулярно-волнового дуализма.
Буддизм же не объясняет, как человек может остановить поток кармы, если законы кармы правят всем. Философия индуизма не ставит вопрос о том, как человек может быть свободен, если все в мире есть Божество. Если человек есть частица Божества, то как частица может быть свободна от того Целого, частью коего она является?
Но “Матрица” ставит этот вопрос. Во второй серии все персонажи убеждают Нео в том, что он – не свободен, что от него, по большому счёту, ничего не зависит. Нео же настаивает на своей свободе. Само наличие этой дискуссии уже выдает приписку «Матрицы» к порту христианской культуры.
Ответ же, который предлагает третья «Матрица», звучит, как мне кажется, так: бунт Нео свободен с точки зрения самого Нео; бунт Нео непредсказуем для самой Матрицы (сравни суждение Толкиена в «Сильмариллионе»: «В каждую эпоху появляются вещи новые и непредвиденные, так как они не исходят из прошлого”); бунт Нео не является новостью для архитектора Матрицы.
Вполне христианская схема: человек субъективно переживает свою свободу; его свобода не может быть рассчитана и уловлена в системе мирового детерминизма; и все же свободный поступок человека предузнан Творцом.
В третьей серии число христианских мотивом умножается. Постоянно звучит тема веры и тема чуда. Когда боевые машины Матрицы уже прорвали оборону Синона, остается лишь верить в чудо. А вера – это специфически христианская установка сознания. Маги и колдуны всех народов не верят, а «знают». Буддист также свои принципы не станет выражать через слово «вера». Даже в Ветхом Завете слово вера употребляется редко: оно, например, просто отсутствует в Торе – Пятикнижии Моисеовом (первые пять книг Ветхого Завета). И в христианском боглсловии и в «Матрице» звучит тема слишком навязчивой очевидности, через которую в поступке веры надо переступить. Вера – это отражение реалньости (отражение в том смысле, в каком отражают натиск врага). Тот, кто верит в победу Нео, – не сложит оружие и одержит верх. Мудрый епископ в романе Клиффорда Саймака говорит, что «Вера - весьма разумное основание для поступка» .
И, наконец, в финале третьей «Матрицы» находятся две очевидные цитаты из Евангелия. Одна из них - зрительная, другая – текстовая. Зрительная, образная цитата – это распятие. Нео в буквальном смысле распинается, раскидывает руки перед Матрицей… Кстати, именно в эту минуту его предельной неподвижности и физической несвободы, беззащитности и происходит его решающий поединок с агентом Смитом. Это значит, что бой Нео происходит не в физическом мире, не в том, где исход драки решает нож или танк. По слову апостола Павла – «Наша брань не против плоти и крови, а против духов злобы».

__________________
Это очень сильное колдунство!

Пересмотрите "Матрицу"!

Адрес поста | Один пост | Сообщить модератору | IP: Logged