Своего рода ответ на вопрос «что было после "Революции"?». В некоторой степени — кроссовер «Матрица»/«Мальчик и Тьма». Точнее, в произведении использованы цитаты и, частично, идеи из вышеуказанного произведения.


ПОТЕРЯННЫЙ


Потерялся я в небе… Что делать?

О. Мандельштам


…На фоне неба, точно тушью по туго натянутому шелку, вырисовывался такой знакомый силуэт.
— Нео… это ты? Это действительно ты? — выдохнул капитан. Избранный обернулся на звук голоса. Казалось, он совершенно не изменился, разве что его светлая кожа стала еще бледнее — лицо было совершенно бескровным.
— В некотором роде, — протянул Нео. Его голос тоже казался каким-то обескровленным. Пустым.
— Что это значит?
— Это значит, что теперь я другое существо. У меня другая память, другое сознание, и, — он немного печально усмехнулся, — другое предназначение. Я помню тебя, Морфеус, но ты для меня сейчас — лишь призрак из прошлой жизни. Прошлое, Морфеус. Прошлое. Пустые знания, старые выцветшие фантики, лежащие на дне сердца.
— Ты помнишь…
— Помню ли я? Я многое помню…
— Что ты помнишь?
Избранный делано улыбнулся. Улыбка была такой страшно-пустой, что капитан отшатнулся от него. Нео изменился. Слишком изменился… собственно говоря, это был уже не Нео. Точно прочитав мысли, его собеседник тихо сказал:
— Машины изменили меня, Морфеус. Модифицировали на свой вкус. Мне вырвали глаза. Не сразу, постепенно. Так, чтобы боль превратила их Свет во Тьму…
Неожиданно он замолчал, повернулся к капитану спиной, и, медленно, хотя и очень легко, поднялся в воздух.
— Подожди! постой! — закричал Морфеус ему вслед. Нео даже не обернулся. Маленькая черная точка еще долго маячила в небе, а затем и она исчезла, будто чья-то рука смахнула со скатерти маленькое зернышко мака.
Капитан еще долго стоял на крыше, глядя из-под руки на нарисованное небо.

* * *

— Пифия сказала мне, что я встречу тебя здесь.
Морфеус сидел на довольно большом, почти кубическом камне у самого обрыва. Небольшая ровная площадка на вершине маленькой горы, откуда открывался завораживающий вид на город, идеально подходила для такой встречи. Да и для взлета тоже.
Слегка пожухшая, как и всегда, в середине лета, трава даже не зашуршала под подошвами стремительно опустившегося рядом Нео.
— Конечно. Я же пришел сюда потому, что меня попросила об этом Пифия, — сказал он, улыбнувшись так же искусственно и страшно, как в первый раз.
Морфеус прикрыл глаза, напряженно сглотнул и сказал:
— Я прошу тебя — вернись к нам, Нео. Вернись. Свободному народу Зиона нужен Избранный.
— По-настоящему свободным существам никто не нужен, — возразил Избранный. — Знаешь, незадолго до… незадолго до того, как я вошел в матрицу, что бы уничтожить Смита, я видел Бога.
— Бога? — удивленно переспросил Морфеус.
— Бога Машин, — пояснил Избранный. — Вот ему никто не нужен. И он свободен. Именно поэтому его называют Богом.
— Я не верю, что ты можешь это говорить. Я просто не верю…
— Никто и не просит веры, Морфеус. Вера — не главное. Надежда гораздо важнее. Правда, она тоже сейчас тебе не поможет. Ты ищешь не меня, а того, кем я был. Я не нужен тебе, Морфеус. На самом деле тебе никто не нужен… ты тоже Бог. Бог Зиона. Свободный. По-настоящему свободный. И, в то же время, боящийся свободы. Ведь ты был рожден в клетке и воля пугает тебя. Но, все же, ты свободен, — Нео снова улыбнулся и капитан понял, что именно так пугает в его улыбке. Так улыбаются программы. Не потому, что хотят улыбнуться, а потому, что это как нельзя лучше подходит к моменту. — Свободен, в отличие от меня.
— Ты тоже можешь освободиться. Что тебя держит здесь, Нео?
Избранный обвел рукой выжженное летнее небо:
— Это.
— Что они сделали с тобой?.. — спросил Морфеус, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы.
— Ничего. Они просто исполнили мою мечту. Я всегда хотел летать. По-настоящему летать…
— Зачем? Зачем тебе это поддельное небо, если в реальности, там, куда я хочу тебя вернуть, есть настоящее небо?
— Разве я смогу там летать?
— Зачем?.. Зачем тебе все это?..
Слезы стекали по темной коже, скользили по одежде и падали на песок. Морфеус не мог, да и не хотел сдерживать эмоции. К черту. Плакать можно сколько угодно. Говорят, это облегчает душу.
— Не помню, почему я хотел навсегда раствориться в небе, — медленно проговорил Избранный. Голос — глухой и пустой, как из могилы. — Наверное, мне хотелось что-то забыть… мне кажется, что я забыл. Значит, как не взгляни, я получил то, чего хотел.
— Как можно что-то получить, потеряв память о чем-то важном?!! — закричал Морфеус. Ни один мускул не дрогнул на лице Нео. Он спокойно покачал головой и тихо сказал:
— Мне не хочется об этом рассказывать.
— Почему?
Избранный повернулся к Морфеусу спиной и смерил взглядом пространство перед собой, собираясь начать новый полет.
— Не хочу вспоминать, — просто ответил он.
— Что они сделали с тобой, Нео?! — в отчаянье повторил капитан.
— Ты же уже знаешь, Морфеус, — ответил Избранный, не оборачиваясь. — Мне вырвали глаза. Не сразу, постепенно. Так, чтобы боль превратила их Свет во Тьму. Потом мне вырвали сердце. Тоже очень медленно. Чтобы весь Свет в нем перешел во Мрак…
И он медленно поднялся в небо.

* * *

— Ты снова хотел встречи со мной, — сказал Нео, улыбаясь. — Зачем? Скажи мне — зачем?
— Не знаю, — тихо ответил Морфеус.
На этот раз они встретились в узком переулке, куда почти не проникало солнце. Не смотря на то, что темнеть еще не начало, глубокие тени лежали повсюду, скрывая глубокие лужи, оставшиеся после дождя.
— …Ты же знаешь: мое место — здесь, — продолжил Избранный.
— Но это не так. Твое место там — в Зионе, среди людей!
— Небо мне дороже людей, Морфеус.
— Это фальшивое небо!
— Разница не так велика, — пожал плечами его собеседник. — Небо — всегда небо. Особенно если в нем можно летать. Неужели тебе никогда не хотелось уйти в матрицу навсегда, не возвращаясь?
— Никогда.
— Тогда тебе просто нужно поверить мне. Я сам выбрал этот мир для своей жизни. Разве я не могу жить там, где хочу?
Нео всегда был для Морфеуса больше, чем другом. Скорее, родственником. Сыном. Его собственная душа прочно срослась с душой воспитанника, воссиявшего ярким светом во мраке Зиона.
Морфеус почувствовал, что в его сердце снова вскипает ненависть к Машинам, которые так изувечили сознание Избранного:
— Неужели это действительно ты? Скажи мне честно — что с тобой сделали? Что они с тобой сделали?!!
— Мне вырвали глаза, — медленно, на одной ноте начал он свою обычную ответную речь. — Не сразу, постепенно. Так, чтобы боль превратила их Свет во Тьму. Потом мне вырвали сердце. Тоже очень медленно. Чтобы весь Свет в нем перешел во Мрак. Мне выпустили всю кровь. Кровь тоже выпускают медленно, из нее должен выйти весь Свет…
— Они пытали тебя. Я знаю, — закусил губу капитан.
— Меня не пытали, — отрицательно покачал головой Избранный. — Я добровольно дал согласие на все это.
— Но почему?
— Морфеус… что бы сделал ты, ради избавления от боли? Если бы в твоем сердце засел ржавый гвоздь — разве ты не вырвал бы свое сердце?
— Нет. Сердце мне дороже освобождения от боли.
— Значит, ты не знаешь настоящей боли, только и всего.
— А ты? — голос его дрогнул, — а ты ее знаешь?
— Уже нет, — на губах появилась та самая страшная «механическая» улыбка.
— Послушай, Нео… — Морфеус закрыл глаза, что бы больше не видеть, но это не помогло.
— Больше не «Нео», — возражение было таким тихим, но мягким, как будто это не сказал человек, а прошелестел уставший осенний ветер.
— Послушай…
— Нет, это ты меня послушай, Морфеус, — перебил его собеседник. — Мое выпотрошенное тело, из которого откачали всю кровь, из которого выдрали глаза и вытянули железными крючьями душу, — голос его был настолько спокойным, что казался еще страшнее, чем слова, — лежит за сотни километров от Зиона. Мое сознание — здесь.
— Я тебя не понимаю, — в глазах капитана вспыхнул испуг. — Неужели этот обман тебе дороже свободы?
— Это больше не обман для меня, Морфеус. Я в большей степени программа, чем человек. Я сам сделал этот выбор. Я выбрал небо, небо, что бы летать.
— Я тебя не понимаю.
— И не сможешь понять, — неожиданно печальная улыбка коснулась губ бывшего Избранного. Настоящая, человеческая улыбка. Но он тут же стер ее, заменив на ставшую уже привычной «наиболее подходящую человеческую реакцию». — Теперь мы слишком разные. Забудь обо мне, Морфеус. Нео больше нет. Он спас матрицу, Зион и Город Машин, ценой своей жизни.
— Я все равно не понимаю тебя.
— И не надо.
Он повернулся спиной и начал медленно подниматься в воздух. Неожиданно, Морфеус окликнул его, и он опустился обратно на асфальт.
— У меня есть к тебе небольшая просьба… ты можешь сделать мне одно, последнее, одолжение?
— Конечно.
— Сними, пожалуйста, очки.
Он улыбнулся и снял очки неторопливым, привычным движением. Глаза тоже были такими же, как прежде, только… пустыми. Абсолютно пустыми, как у трупа.
— Ты ожидал увидеть черную пленку или вертикальные зрачки?
— Я ничего не хотел увидеть я просто…
— Хотел в последний раз убедиться в том, что я — не Нео, — снова угадал он мысли повстанца. — Я хотел бы оказаться им, что бы утешить тебя. Ты мудрый человек и хороший капитан. Удачи. Прощай навсегда, Морфеус.
— Попутного ветра тебе. Прощай, Нео.
— Ты прощаешься с ним или со мной?
— С вами обоими. И с моими надеждами заодно.
— Будут новые надежды и новые идеи. Будут новые Избранные. Сломанные легенды никому не нужны. Зион забудет того, кем я был так же, как ты забудешь меня. Прощай.
Он снова повернулся спиной к капитану и взлетел. На этот раз Морфеус не стал провожать его взглядом. В голове было как-то мучительно пусто. Не осталось ни единого, самого маленького обрывка надежды, ни единой улики, говорившей о том, что этот человек («эта программа» — мысленно поправил сам себя капитан) действительно Нео. Действительно Избранный. Действительно тот, кого он искал.
Небо было уже слегка сиреневатым, сумерки медленно растекались по матрице.

* * *

Мне вырвали глаза. Не сразу, постепенно. Так, чтобы боль превратила их Свет во Тьму. Потом мне вырвали сердце. Тоже очень медленно. Чтобы весь Свет в нем перешел во Мрак. Мне выпустили всю кровь. Кровь тоже выпускают медленно, из нее должен выйти весь Свет…
Я обожаю летать…
Я заключил небольшую сделку с Машинами. Уверен, они выиграли больше, чем я, но, зато, я получил все, что хотел. «Чего ты хочешь?» — спросили они. Я сказал им: «я хочу летать. Просто летать и ничего больше». «Хорошо», — ответили они. — «Ты будешь летать. Мы оставляем за тобой это право. Ты будешь летать по всей матрице — от юга к северу и от запада к востоку. Но, прежде, мы должны кое-что в тебе изменить». «Я согласен», — ответил я.
Мне вырвали глаза. Не сразу, постепенно. Так, чтобы боль превратила их Свет во Тьму. Я не помню, это случилось до или после того, как я предложил им сделку? кажется, до… Интересно, кто это сделал? Я ему очень благодарен. Потом мне вырвали сердце. Тоже очень медленно. Чтобы весь Свет в нем перешел во Мрак. Это я тоже плохо помню… запомнился только адский холод в грудной клетке — она оставалась вскрытой, мне здорово повезло, что мух не было, иначе они бы отложили в меня личинки. Мне выпустили всю кровь. Кровь тоже выпускают медленно, из нее должен выйти весь Свет. Сосуды на моих руках и ногах порезали тончайшими — тоньше волоса — и острыми, такими острыми, что трудно даже представить, металлическими нитями. Кровь медленно стекала куда-то вниз, и Свет в ней медленно становился Тьмой…
Теперь во мне больше не осталось Света. Я пропитался Тьмой и ледяным ветром. Я не знаю, как выглядит солнце. Мне плевать на колючки ледяных звезд. Неба нет. Есть лишь атмосфера. Реальная или нереальная — какая разница? Я летаю. Я умею летать. Я буду летать.
Больше мне ничего не нужно. Только полет. Бесконечный, как сама жизнь, захватывающий, как прыжок в бездну. Я летаю. Я умею летать. Я буду летать. Я буду летать целую вечность… нет.
Дольше.
Не помню, почему я хотел навсегда раствориться в небе. Наверное, мне хотелось что-то забыть… мне кажется, что я забыл.
Но это не так. Где-то в глубине моего сознания засели раскаленной иголкой воспоминания, похожие на отрывочные кадры из старой кинохроники. Я помню черные волосы и гладкую кожу. Я помню горячую и влажную от крови ткань. Я помню тебя, Тринити…
Машины не выполнили самого главного условия — так и не очистили моей памяти от боли. Я хочу забыть.
Неба нет.
Зато теперь я умею летать.
Машины обманули. Лучше бы я вообще никогда не любил. Лучше бы я взял синюю таблетку. Лучше бы меня убили. Лучше бы я не спас тебя. Лучше бы я остался в Зионе.
Летать.
Я не помню ничего светлого. Ничего радостного. Я не помню любви, помню только горе. Помню только смерть. Лучше бы я умер вместо тебя. Почему жизнь так несправедлива, Трин? почему?
Летать.
Свет ушел из меня. Но не боль. Боль осталась. Она где-то внутри меня. Я весь — одна сплошная Тьма, одна сплошная открытая рана. Я сделал свой выбор. Свой неправильный выбор.
Летать.
Кто я теперь?
Потерявшийся в небе Избранный. Обманутый Избранный. Мертвый. Мертвый Избранный. Чучело Избранного в личном музее Архитектора. Мое тело лежит где-то далеко, в 01, на решетчатых плитах, то ли живое, то ли мертвое.
Иногда я чувствую фантомные боли в глазах, которых у меня нет. Мое существование — имитация имитации… Зато теперь я умею летать. По-настоящему летать. Просто летать, и больше ничего.
Я хотел утопить свою печаль в небе, как другие топят в алкоголе. Хотел утопить печаль и не заметил, как утонул сам.
Я действительно умер.
Теперь летать так легко…
Но зачем летать без сердца?..

* * *

Он камнем упал вниз, как если бы воздух вдруг перестал его держать. Падение было стократ быстрее полета, стократ тяжелее, и, казалось, стократ невозможнее.
Асфальт быстро приближался, тело беспомощно кувыркалось в восходящих потоках воздуха. Все ближе и ближе желанная, разогретая солнцем за день, гладкая поверхность дороги… Короткий удар, как будто кошка спрыгнула со стола. Никакой боли. Ни капли крови.
Потерянный встал и обвел взглядом пустынное шоссе. Никто не видел его падения. Никто не видел его бессмертия. Никто не увидит его полета.
…устало прикрыв глаза, он поднялся в небо.
Начиналась ночь.

__________________
Скажите – зачем нам вообще нужен Рай?

Открой мне ветер свою душу
Принеси в меня огня
Я вижу как легко ты рушишь
И хочу понять тебя © Игорь Тей

{исчез. Просто исчез} {в клубах любителей и фанатов творчества}

Адрес поста | Один пост | Сообщить модератору | IP: Logged