- Жак, и не стыдно тебе девчушку с боченками гонять? Давай лучше я тебе пива принесу, а Ани вам булочек поставит. - С этими словами Жюль-простак скрылся за дверью погребка.
- Спасибо, Жюль! - крикнула ему вдогонку девушка, наклоняясь к стойке и вытаскивая большую плетенку, наполненную с верхом плюшками, булочками и крендельками разных форм и размеров. По залу сразу разнесся аромат свежевыпеченного теста вперемежку с изюмом, корицей и завезенным из заморских стран инжиром. Кузнец сглотнул слюну, но, не успело зарождающееся у него в желудке голодное урчание начать нибирать обороты, как и плетенка со сдобой, и бочонок пива, а кроме того – пяток пузатых кружек, по числу членов совета.уже были поставлены перед ним.
- Спасибо, ребята! Утешили старика,- проговорил Жак с набитым ртом, подмигивая.
- Будет тебе, Жак! Раньше старая карга, - тут последовал легкий кивок на ведущую в глубину трактира дверь, - станет доброй да ласковой, чем ты в старика превратишься. Половина девчонок в деревне спит и видит, как бы тебя у Лили свести. Уж я-то знаю, нечто у нас секреты друг от друга есть. Так что не прибедняйся. - При последних словах Ани покраснела, надула щеки в тщетных попытках удержаться, но в конце концов прыснула легким, звонким смехом, прикрылась передником и сбежала из общей залы.
Одновременно с захлопнувшейся за служанкой дверью кладовки скрипнула входная дверь, и в зал ввалились сразу несколько перемазанных грязью и потом крестьян, чуть раньше остальных выбравшихся на вечерние посиделки. Впрочем, Жак сразу же пресек все попытки вновь прибывших пройти в залу:
- Таааааак.... Вам что, малютки Ани не жалко? Ей же ведь все это потом прибирать. А ну, в очередь к бочке!
Незлобливо ворча и поглядывая с нетерпением на стойку, за которой, в отстутствие хозяев, устроился Жюль-простак, крестьяне по очереди ополоснули друг друга из ковша, висевшего на краю бочки, после чего, уже без напоминания кузнеца, долили ее из находящегося рядом колодца. Потом двое подсели к Жаку, а остальные устроились за соседним столом, громко подзывая Жюля. Тут из подсобки появилась Ани, но, увидев всю честну компанию, опять зашлась звонким и заразительным смехом. Глядя на нее, и крестьяне, и даже пытающиеся напустить на себя важность “господа-советы”, как их в шутку, любя, называли односельчане, невольно прыснули, и еще пару минут главная зала “Святой Земли” журчала, переливалась, вскипала потоками смеха разного тембра, громкости, но обязательно – искреннего, доброго, веселого, открытого. Зашедшие в это время два десятка новых посетителей сначала недоуменно огляделись вокруг, пытаясь найти источник всеобщего веселья, а потом, не выдержав и махнув рукой, присоединялись к остальным.
Но вот на какой-то момент, когда комната была уже заполненна ровным гулом голосов, из-за двери за стойкой появилась хозяйка. Ее цепкий взор сразу остановился на Ани, притулившейся на скособоченно табуретке рядом с Жаком и с интересом наблюдающей за заседающим вовсю советом. Девушка была единственным человеком за этим столом, не имеющим касательства к разбираемым делам, все остальные соблюдали дистанцию, что бы не отвлекать кузнеца и его товарищей.
- Тааааак, - с угрозой в голосе протянула тетка Мари, явно собираясь задать нагоняю отбившейся от рук племяннице. При ее появлении Ани вся сжалась в комочек, казалась, испускающий иглы страха, колючие и холодные. Но было еще одно лицо, обернувшееся на слова хозяйки. Жак сурово посмотрел на трактирщицу и сказал вполголоса, так, что услышали его только две женщины:
- Оставь в покое девчушку, злыдня. Добром тебя прошу. Долго я молчал, потому как и сам знаю, что это не мое дело. Но если еще хоть от кого-нибудь когда нибудь услышу, что ты ее опять обижаешь... Мари, ты меня знаешь. - После этого он повернул потеплевшее лицо к Ани и продолжил, понизив голос:
- Сиди, малышка, не бойся. А вообще... Да, конечно, ты не сирота, но... Надо это как-то менять. Она же тебя все равно съест, все права при ней, не посмотрит, что я или Тод (так звали мельника) думаем... Вот что, погоди минутку, сейчас мы с этой коровой разберемся, - Жак кивнул в сторону очередных тяждущихся, которые ждали решения совета, - а потом обсудим, как нам с тобой быть.
После того, как корова была отдана одному, а теленок – другому, и спорщики пересели за другой стол мириться и потягивать пиво в веселой компании, Жак, вместо того, чтобы позвать следующего, сказал, подмигнув сидевшим за столом незаметно для посторонникх: “А не пойти ли нам проветриться на пару минут? Косточки старые поразмять...”. Его собеседники в ответ поднялись, пряча усмешку, и вышли за дверь вслед за кузнецом. Разговоры в зале сразу смолкли: на памяти сельчан случаи, чтобы совет выходил из общей залы, дабы поговорить в тайне ото всех, можно было пересчитать по пальцам. Однако не успела Ани понять, что оказалась за опустевшим столом в центре всеобщего внимания, как входная дверь снова распахнулась, и вышедшие буквально минуту назад люди зашли обратно. Они гуськом прошли между столами к стойке, после чего встали лицом к общей зале. Мари, подозревающая, что речь пойдет о ней и племяннице, чуть не взвыла, увидев обращенный к ней ряд затылков, но перебить совет в такой торжественной обстановке не посмела.
Жак прокашлялся, и торжественно, с едва скрываемым волнением в голосе, произнес:
- Совет Шинона решил взять девицу Аннет, работницу трактира, под защиту города. Если у кого есть возражения – пусть скажет свое слово.
Мари встрепенулась было при последних словах кузнеца, но только она открыла рот, как Жак, прочистив еще раз горло, продолжил:
- Властью совета запрещаю говорить при обсуждении этого вопроса вдове Марилин-трактирщице. После этого он замолчал окончательно, и обвел вопросительным взглядом комнату.
Большинство людей встретило это заявление с молчаливым одобрением: Ани в Шиноне любили. Только трое или четверо прижимистых крестьян не скрывали своего возмущения. Первым встал худой, как доска, Андре-беспалый, принявший недавано, после своего скончавшегося отца, одно из самых процветающих хозяйств в деревне.
Это все, конечно, здорово, и Ани? – замечательная девушка, - начал он, отводя глаза от смотрящего на него в упор Жака, - но... Это уже ведь восьмой защищенный будет. Понятно, когда город заботится о маленьких сиротах, которые иначе сгинут под забором. А Ани-то тут при чем? У нее же тетка - первая богачка на деревне, десяток таких молодиц прокормит – и не заметит. Пусть она ею и занимается. Больше года здесь работает – и дальше не переломится! - закончил он уже твердым голосом.
- Правильно! Правильно! - раздалось несколько одобрительных возгласов по всей комнате, впрочем, быстро утихших под тяжелыми взглядами соседей.
- Правильно, говорите? - спросил Жак-кузнец, обводя недовольных тяжелым взглядом из-под насупленных бровей. - В вас что, совсем совести не осталось? Все ведь знают, как Мари потчует свою племянницу по вечерам. А хоть раз за то время, что она здесь, было в трактире хоть что-то не так? Всегда чистые столы, зажженые свечи, полная бочка у входа. А ведь полна она стараниями девушки. А главное – улыбка, смех, слово доброе, которые никакой чистотой не заменишь. Много тех, кто с Андре согласен?
В ответ поднялась две руки за столом, где сидел беспалый и его дружки. Еще пара человек тут же пересела от них, бросая через плечо неодобрительный взгляды. Вслед за первыми медленно и нерешительно поднял свою руку толстяк Поль, который то бросал сочуственные взгляды на притихшую Ани, а то начинал в уме прикидывать, сколько лишних су придется доложить в общак.
Тут очнулась и сама девушка, понявшая наконец, что к чему. Она встала там, где и сидела: практически в центре комнаты и заговорила, прижимая кулачки к груди и поворачиваясь то в одну, то в другую сторону:
- Возьмите меня от тетки, люди добрые! Она же меня за оставшийся год совсем в могилу сведет. А денег ваших мне не надо, я к Пьеру-золотовику пойду, мы с ним уже много раз это обсуждали. Только у тетки заберите – век благодарна буду, воду вам носить стану, сено косить, грядки полоть...
При этом в глазах было столько надежды и мольбы, что даже за столом Андре опустились поднятые руки. Видя, что больше никто не возражает, Жак вздохнул с облегчением. Ведь с большим трудом, в процессе долгих споров и уговоров, удалось в свое время договориться о защищенных деревней. Но автоматически это касалось только детей-сирот, оставшихся без родственников и без крова. Во всех же остальных случаях требовалось согласие всех, присутствующих на заседании, и совет сейчас в первый раз за вот уже 6 лет решился предложить взять под опеку не сироту, притом из очень даже обеспеченной семьи. Слава Богу, она сообразила помянуть про Пьера, а то так бы и осталось все, как раньше. Но теперь решение принято, и пусть Мари выкручивается, как знает.
__________________
Слово мастера, это как слово Бога. Если ты слышишь его, ты живешь и рискуешь, если нет, ты просто не достоин. Иногда мы говорим красивые фразы, чтобы Бог нас услышал, иногда мы предлагаем ему что-то, что считаем, ему понравиться. Наша жизнь, это что доставляет ему радость, ты смотришь на полет птицы, но если птица, сделает свой полет особым, ты будешь доволен. Главное только не выходить за рамки, установленные богом.(с)
/из разговора в ICQ с одним игроком/
Адрес поста | Один пост | Сообщить модератору | IP: Logged
19.12.2003 09:40
Так или иначе он вовсе не походил на описания "злодеев-инквизиторов", какими обычно представляли себе служителей священного трибунала невежественные люди. 
